Разведка не только опасная, но еще и неблагодарная работа. Знаменитыми на весь мир становятся только те агенты, деятельность которых была раскрыта. Разведчики-нелегалы, сумевшие безукоризненно выполнить свою работу, канули в Лету. Их имена мы, скорее всего, не узнаем никогда. Такие разведчики, если и делятся воспоминаниями, то исключительно с разрешения начальства – все в рамках жесткой конспирации.

Фото: Русская семерка
Подготовка разведчика-нелегала дорого обходилась советской казне – в среднем в 3-5 миллионов рублей (при средней зарплате 130 рублей). Она включала в себя обучение иностранным языкам, психологическим навыкам, технике единоборств и многим другим тонкостям этого нелегкого ремесла.

Особое значение в ГРУ (Главном разведывательном управлении СССР) придавалось работе над легендой прикрытия нелегала. Прошедший подготовку агент должен был убедительно сыграть роль человека, которого в природе либо вообще не существовало, либо не существует на данный момент.

Легенда, как говорят разведчики, не должна была быть похожей на китайскую корзинку: дернешь за один прут – развалится вся конструкция. Если, к примеру, в доме человека, за которого выдает себя нелегал, была кошка, то он не только должен был знать ее кличку, масть, но и повадки.

Михаил Крыжановский, бывший сотрудник разведки КГБ, вспоминает о случае, когда супружеская пара в поезде, следовавшем между двумя европейскими столицами, пыталась его завербовать, выдав в качестве комплимента следующую фразу: «У вас очень точные политические прогнозы – вам бы в разведке работать». Крыжановский решил так: «Значит, мое поведение было ошибочным, слишком профессиональным, что не соответствовало моей легенде среднего бизнесмена».

Разведчик постоянно должен был помнить, что вся тяжесть провала всегда ложиться на его плечи. В лучшем случае его ждало выдворение из страны, в худшем – смертная казнь.

Разоблачение – самый страшный итог работы любого разведчика. Чтобы его избежать существовал целый ряд инструкций, правил, предосторожностей. Основное правило – избегать всего, что могло бы привлечь внимание контрразведки. Это могли быть слишком высокие доходы агента, особенно из непонятных источников, и большая расточительность. Жизнь на широкую ногу для разведчика – табу!

К примеру, Гарри Хаутон, агент польской и советской разведок, помог разоблачить себя, тратя дополнительные средства, которые он получал за шпионаж, на операции с недвижимостью. А Оскар Вассел, бывший британский клерк, работавший на советскую разведку, транжирил деньги на дорогую одежду. Они оба расходовали больше, чем зарабатывали, и рано или поздно это должно было привлечь к ним внимание.

Помощник одного из опытнейших советских шпионов – полковника Рудольфа Абеля – страдал другой страстью – неумеренной тягой к спиртному. В конце концов он должен был проговориться – так и случилось.

Слабость к женскому полу также могла стоить разведчику карьеры. Инструкции четко гласили: агент не должен соблазняться ухаживаниями шикарных дам, подсаживающихся к нему в баре или появляющихся из стенных шкафов в гостиницах. Если шпион слишком увлекался красоткой, его вполне могли отозвать в Москву.

Кадровый разведчик в отличие от киногероя практически никогда не носит оружия, замаскированных устройств прослушки и видеосъемки, шифрованных сообщений, даже зашитых в подкладку брюк. В случае задержания все это приведет к разоблачению.

Советские нелегальные резидентуры отличались небольшими размерами, чтобы в случае провала минимизировать его последствия. Если резидентура разрасталась, ее делили надвое. Когда одну из частей накрывали, вторая должна была остаться незамеченной.

Под угрозой разоблачения
Допуская возможное разоблачение, агент, в первую очередь, должен позаботится о сохранности важных, в том числе и компрометирующих документов. Подбор тайника – дело сложное. Чаще всего его размещали под высоковольтной линией. Это была гарантия того, что там ничего не будут строить.

Если над агентом нависла угроза провала, то он должен обеспокоиться тем, как по возможности выйти сухим из воды. У шпиона, пойманного без компромата, еще оставалась надежда не быть разоблаченным.

В случае разоблачения резидента его замы по ранее проработанной схеме вводили план локализации провала. В первую очередь требовалось установить, кто из агентов еще находится под угрозой. При высокой опасности связи с агентурой временно обрывались, страну срочно покидали те, кто каким-либо образом был привязан к шпионскому скандалу. Иногда принимались более жесткие меры, вплоть до физического устранения уязвимого звена.

Золотое правило для каждого разведчика, за которым клацнули запоры тюремной камеры: «Признание облегчает совесть, непризнание облегчает срок». Список правил может быть продолжен: «Думай быстро, говори медленно», «Недоверие – мать безопасности», «Он слишком много болтал», «Разведчик заканчивается тогда, когда хватается за пистолет».

Важнейшее качество разведчика – умение владеть собой, даже в самых экстремальных ситуациях. В мае 1938 года работавший в Японии агент советской разведки Рихард Зорге разбился на мотоцикле. Разведчик невероятным усилием воли заставил себя не потерять сознание. Только после передачи вызванному на место аварии шифровальщику Максу Клаузену секретных бумаг он позволил себе «отключиться». Едва Клаузен успел изъять из дома Зорге компрометирующие документы, туда нагрянула полиция.

Если шпиона поймали с поличным, то и в этом случае не все потеряно. Негласное правило было таким: «Ни в чем не признавайся и все отрицай». «Вину не признал» — это ключевая фраза для любого суда, в том числе и для советского военного трибунала.

Писатель Виктор Суворов, служивший в военной разведке, так описывал шаблон поведения попавшегося на крючок агента: «Папку с секретными документами вы у меня из-за пазухи вытащили? Да это вы сами мне ее подсунули! Отпечатки моих пальцев на той папке нашли? Да вы же мою руку насильно к ней и приложили!»

«Главное на допросе — расслабиться и отстраниться от происходящего, словно тебя это не касается, словно ты — наблюдатель и все это видишь со стороны, – пишет Суворов. – В ответах — никаких эмоций и полная неопределенность: никаких категорических «да» или «нет». Вместо ответа разводи руками, пожимай плечами, изображай на лице недоумение, непонимание, раздумье. Но признаваться нельзя ни в чем!»

Самый известный случай разоблачения советского резидента произошел 21 июня 1957 года, когда в результате предательства радиста нелегальной разведки Хяюхянена американские спецслужбы задержали агента ГРУ Вильяма Фишера. Несмотря на то что ФБР нагрянуло внезапно, Фишер сохранял удивительное самообладание.

Получив разрешение взять с собой принадлежности для рисования, резидент предварительно почистил свою палитру, причем листком бумаги, на котором содержалась еще не расшифрованная радиограмма. На глазах у американских спецслужб улики благополучно были смыты в унитаз.

На первый вопрос «Ваше имя?» разведчик без промедления ответил: «Абель Рудольф Иванович». Фишер назвал имя своего коллеги. В США, кроме него, Абеля никто не знал. В Москве решили, что арестованный разведчик вряд ли станет скрывать такую ерунду, как свое имя, а значит, он не «расколется». Фишера решили спасать. Однако только в 1962 году Вильям Фишер был возвращен на родину в результате обмена на пленного американского пилота Фрэнсиса Пауэрса.

По мнению генерала Юрия Дроздова, предательство — это явление, с которым в разведке очень сложно бороться. Он приводит пример супружеской пары разведчиков-нелегалов, которых условно называет Т. и Г. Безукоризненно работая в одной из стран, агенты обнаружили, что происходит какая-то утечка. Вскоре Г. заметил слежку. Т., которая должна была скоро родить, оперативно уничтожила улики и решила действовать.

Чтобы уйти через третью страну, она повезла заболевшего мужа якобы лечиться на юг, а там вместе с двумя детьми они пересекли границу другого государства. Попасть в СССР уже не составило больших трудов. Позднее вычислили и предателя. Им оказался двойной агент Олег Гордиевский, тайно работавший на британскую разведку.

С американским гражданином Гарри Голдом, который занимался промышленным шпионажем в пользу Москвы, советская разведка прекратила сотрудничество по собственной инициативе. Причина – нарушение агентом норм безопасности. И действительно, в 1946 году ФБР совместно с британскими спецслужбами установили за Голдом слежку.

В инструкции было прописано, что если агент почувствует опасность, то он должен стоять в определенном месте с курительной трубкой. Несколько раз Гарри Голд приходил в условленное место, закуривал трубку, но никто с ним в контакт так и не вступил.

Почему немецкие летчики в 1941 году не могли отыскать Кремль

Первые месяцы войны выдались крайне трагическими для Советского Союза. К концу июня 1941 года, когда на фронтах сложилось крайне тяжелое положение, руководству страны стало понятно: не за горами тот день, когда вражеские самолеты появятся в небе над Москвой.

Фото: Русская семерка
Зная маниакальное желание Гитлера во чтобы, то ни стало расправиться с главной достопримечательностью города – архитектурным ансамблем Московского Кремля, советским правительством было принято решение ввиду невозможности эвакуации, принять меры по его маскировке.

26 июня 1941 года комендант Московского Кремля Николай Спиридонов направил докладную записку в Совет народных комиссаров. В документе комендант предлагал не просто замаскировать Кремль и наиболее значимые с исторической точки зрения объекты города, а создать абсолютно новый ландшафт, заставив вражескую авиацию дезориентироваться на местности. Спиридонов предлагал два наиболее очевидных варианта защиты города.

Первый из них предусматривал окраску кремлевских зданий под городскую застройку, снятие крестов с окрасом в черный цвет куполов церквей и соборов.

Второй более сложный вариант предполагал постройку в центре Москвы ложных городских кварталов вокруг Кремля, создание ложных мостов и иных объектов на Москве реке. Выполнять столь ответственное поручение должны были войска НКВД, строительные организации Мосгорисполкома, Управление Строительства Дворца Советов.

Но, как спрятать огромные башни, реку, многоугольник крепости Кремля? С воздуха такой объект сложно не узнать. Тем не менее, задача была решена. Если нельзя замаскировать сам Кремль, то решили видоизменить весь окружающий ландшафт города! Вокруг Александровского сада по его внешнему периметру установили декорации, имитирующие городские здания.

На кремлевских стенах надстроили фрагменты обычных домов, а на самих стенах нарисовали окна и двери городских зданий. Около Тайницкой башни Кремля соорудили ложный мост. Сложнее всего оказалось с кремлевскими звездами. Их закрыли деревянными футлярами. Территорию Кремля и кварталы вокруг него завесили полотнищами с нарисованными на них декорациями многочисленных улочек и переулков XIX века. Работа была выполнена настолько качественно, что даже коренные москвичи, попав в центр, не могли узнать родной город.

Кремль спрятали, но кроме него в городе осталось много знаковых, как с исторической, так и с политической точки зрения зданий. Они также отлично просматривались с воздуха и должны были быть замаскированы.

В первую очередь маскировке подлежал мавзолей В.И. Ленина, как главная святыня советской власти. Наземную часть гробницы укрепили бетоном высшей марки и стальными балками. После этого над мавзолеем построили двухэтажное городское здание, внешне сильно смахивающее на склад. Примечательно, что маскировкой мавзолея командовал его создатель академик архитектуры А.Щусев. Работа удалась на славу. За время войны ни один снаряд не поразил гробницу вождя мирового пролетариата. Кроме мавзолея было решено закамуфлировать: гостиницу «Москва», здание Совнаркома СССР, Библиотеку им. Ленина, театр Красной Армии, Большой театр, и излучину Москвы реки, как наиболее узнаваемые с воздуха ориентиры.

Надо отдать должное архитекторам и творческим работникам столицы. На создание виртуальной бутафорской Москвы были мобилизованы лучшие их представители. Для этой цели Государственный комитет обороны учредил специальную Службу маскировки при Московском Совете «из числа архитекторов и художников».

В рамках данной организации над маскировкой важных объектов Москвы трудились: главный художник Большого театра Федор Федоровский, главный архитектор Метростроя и Метропроекта Алексей Демушкин, академик Борис Иофан. Мало того, при Академии Архитектуры по распоряжению правительства была создана центральная проектно-маскировочная мастерская, ее возглавил Каро Алабян.

Мастерская маскировки выполнила 116 проектов по защите зданий Москвы. Декорациями были закрыты: Кремль, Центральный телеграф, оборонные заводы, нефтехранилища, водопроводные станции и городские мосты. На маскировку города выделялись огромные финансовые и человеческие ресурсы, было организовано даже специальное производство маскировочных материалов. Фанерными крышами были накрыты водоотводный канал и несколько центральных улиц. Трибуны стадиона Динамо были перекрашены, а на поле высажены деревья.

Когда, маскировочные работы близились к завершению, 29 июля 1941 года чекисты, контролировавшие маскировку города, с борта самолета «Дуглас» с высоты 1000 метров в безоблачную погоду осмотрели «новую Москву». Результат превзошел самые смелые ожидания. С воздуха повсюду виднелись бесконечные несуществующие дороги и крыши, несуществующих в реальности домов. Узнать Москву было нельзя.